Эхолетие - Страница 65

– Я не вижу здесь проблемы. У них же на лбу не написаны три буквы… – заметив вопросительный взгляд друга, тут же добавил, – я имел ввиду «КГБ». Значит, мы ничего с тобой не нарушаем. Поль, чтобы не ошибиться, мы должны быть во всем уверены. Если ты ничего плохого не сделал, но за тобой слежка, значит в их понимании – ты скоро это сделаешь. То есть, вся проблема в твоем поиске родного деда или, точнее, в его истории. И чем ты ближе к её пониманию, тем хуже для них. Если для этого надо следить за следящими, то это надо сделать, только с умом. Может, тогда и поймем, кто третий. Что касается методов работы, читай больше детективов, там всё про всё написано. Причем очень даже подробно, – Лёшка расправился с сарделькой и накинулся на её сестричку. – Теперь слушай внимательно: завтра пятница, у тебя выходной, а я прогуляю одну лекцию, там всё глухо – тупо. По прогнозу погоды солнечно. Ровно в десять утра будь вот в этом сквере, я тебе его крестиком сейчас отмечу. Там памятник погибшим в годы Великой Отечественной стоит, не ошибешься. Твоя задача – погулять там полчаса, головой по сторонам не крутить. Возьми с собой блокнот и нарисуй в нем памятник, ну как сможешь. В десять тридцать выйдешь из сквера и пройдешь пешком вот по этому маршруту, – Лёшка бегло скользнул указательным пальцем по карте. Здесь три километра, если строго по прямой. Иди не очень быстро. По адресу Московский проспект, вот в этом доме, – ноготь постучал по карте несколько раз подряд, – есть книжный магазин. Зайди в него и остановись в разделе «Художественная литература». Не торопясь, сними по очереди несколько книг и полистай их. Поговори немного с продавщицей, узнай о новых поступлениях. Ни на кого не обращай внимания, никаких рассматриваний. Они должны быть четко уверены, что ты остаешься в неведении. Так, вот план магазина, – Лешка протянул Полю тетрадный листок, – здесь я отметил вход, а крестом обозначено твое местоположение в магазине. Итого, три километра ты пройдешь, не спеша, минут за сорок, то есть в магазине будешь ориентировочно в одиннадцать пятнадцать. Там пробудешь еще полчаса и в одиннадцать сорок пять покинешь его. И, наконец, последнее. Дальше снова пешком и снова километра три, пройдешь вот так и вот так, – палец Лёшки прочертил две перпендикулярные прямые, – а вот в этом месте, где фломастером стоит крест, здесь проходной двор, и мне нужно, чтобы ровно в двенадцать тридцать ты прошел его с севера на юг. На севере проход только через арку, а на юге – там дома почти вплотную прижаты друг к другу, но проход между ними есть. Смотри, не перепутай. И самое главное, если увидишь на маршруте меня или еще знакомые лица, не обращай абсолютно никакого внимания.

Поль слушал друга как никогда внимательно, не смея задать лишнего вопроса. Но услышав в его голосе финальные интонации, он обратился к нему:

– Так, а потом что мне делать?

– Всё, что угодно. Главное, не крути головой по сторонам, не оглядывайся, не беги, живи, как обычно живешь, и главное, завтра в шесть вечера зайди на часок на работу. Поль, – Лёшка кинул в его сторону изучающий взгляд, – ты всё понял, есть вопросы?

– Алекс, я не очень хорошо рисую и боюсь, что памятник у меня получится неудачно, а так всё ясно. А на работу-то зачем?

– На работу зайди и побудь там, мне надо кое-что проверить, – с нажимом на слове «надо» сказал Самойлов, – А что касается памятника… Поль, мне до лампочки, как ты его нарисуешь, – улыбнулся Лешка, – мы же не выставку Поля Гогена готовим, главное – со стороны должно быть понятно – Поль Дюваль что-то отметил в блокноте. Вот и всё…

Декабрь 1937, г. Лисецк

Зима в этом году пришла на месяц раньше запланированного. Уже в ноябре потрескивали от ранних морозов стены деревянных домов и оконные стекла жалобно стонали под напором пронизывающего ветра. Город зимой становился полностью беззащитным, и его жители, растеряв былую летнюю беззаботность, чувствовали себя зависящими от прихотей капризной погоды. Ко второй половине декабря морозы отступили, но зловредный шквалистый ветер поднимал с тротуаров тучи колючего снега и рассовывал его прохожим по карманам и даже за шиворот.

Исполнитель не обращал на подобные мелочи внимания, как и положено человеку, у которого есть заботы и посерьезнее. Ему даже чем-то нравилась зима, она была похожа на его работу, такую же чистую и нужную. Если разобраться, весной – грязи по колено, летом – пыль, духота, осенью снова грязь, но приходит зима, и заметает все огрехи природы, все её неправильные лужи и ямы, а с первыми морозами и снегом излечиваются все её болезни. Её боятся все без исключения, от нее пытаются скрыться, но она вездесуща и даже самой природе нет от нее спасения. прошло почти полтора года с того дня, когда старик Антонов передал свои полномочия Исполнителю. Надо отдать ему должное, всё, что обещал, сбылось. Год назад ко дню ВЧК молодому чекисту неожиданно присвоили за особые заслуги звание младшего лейтенанта, спустя месяц – «Знак Почета», спустя еще два месяца выделили однокомнатную квартиру на последнем этаже старого особняка за площадью Парижской Коммуны, куда он и переехал с молодой беременной женой. Даже здесь Антонов оказался прав, когда говорил, что сегодня девушка, а завтра жена. Они поженились этим летом через месяц после рождения сына. Гостей и друзей не было. Просто быстро зарегистрировали брак и немного выпили дома, Клавдия – полрюмки водки, а он, как обычно, свои полкилограмма и лег спать. Жена с тех пор, как родила и превратилась из девушки с формами в необъятную бабищу, больше его не интересовала, как, впрочем, и все остальные, даже молодые и стройные. Революция забирала всё себе, не желая ни с кем делиться. Клаву, впрочем, такой порядок дел тоже вполне устраивал, главное, чтобы кусок хлеба всегда был и покой в душе. К ребенку он относился ровно. Нельзя сказать, чтобы он его не любил, но и радости от орущего сына по ночам было мало. Друзей у Исполнителя никогда не было, что, впрочем, тоже было удобно – никто не завидовал успехам по службе и не интересовался спецификой его работы. Значит, можно было быть спокойным за отсутствие доносов и кляуз.