Эхолетие - Страница 113

К оглавлению

113

Бартенев смотрел на всё это богатство, не отрывая глаз. Теперь он стал по-настоящему свободен.

– Миша, я не знаю, смогу ли с тобой когда-нибудь рассчитаться .

Моряк озорно блеснул глазом:

– Конечно, сможешь. Есть одно дельце по твоему размеру.

– Говори, – решительно произнес Владимир Андреевич.

– Если картошечкой угостишь, то мы, считай, в расчете, – глядя, как вытянулось лицо друга, Моряк откровенно заржал.

– Дурак ты, Миша.

После ужина Бартенев вытащил из чемодана военную форму и пошел в комнату переодеваться. Как Шестаков так точно угадал все размеры, он не понимал, но форма сидела как влитая. Владимир Андреевич подошел к небольшому зеркалу, висевшему на стене. Оттуда на него смотрел молодой человек в форме командного состава РККА. На голубых петлицах, обшитых золотым галуном, были прикреплены эмблемы в виде перекрещенных пропеллеров, двух мечей и крыльев с красной звездой из шелка в центре и немного ниже – рубиновая шпала, соответствующей званию капитана, а на рукавах синего открытого френча из мериносового сукна чуть выше обшлагов находились красные басонные шевроны. Бартенев одернул френч, поправил суконные бриджи и надел хромовые сапоги. В чемодане остались лежать кожаное пальто-реглан, зимняя шапка и зимние бурки.

Когда Владимир Андреевич вошел на кухню, Моряк едва не поперхнулся дымом:

– Твою ж мать… рупь за два – ты летчиком должен был родиться. Слушай, Володь, может, тебя на Дальний Восток отправить на службу? А что, там не просекут, летай себе до старости.

– Не обучен.

– Да чё там. Штурвал на себя, штурвал от себя. От винта! – громко рявкнул Шестаков и тут же посерьезнел лицом. – Ладно, если готов, пошли тогда, уже стемнело. Договоримся так. Я первым пойду, если увижу кого из соседей, то свистну, а ты затаись. Если всё в порядке, то доведу до арки – и прощевай. Ясно?

Бартенев сложил в чемодан все свои пожитки, надел кожаное пальто и подошел к двери.

– Спасибо и береги себя, Миша.

– Да ладно, месяц уже спасибкаешь. Ты тоже на рожон там не лезь.

Друзья крепко пожали друг другу руки и вышли во двор, который был привычно пуст в это время суток. Бартенев шел по центральной улице и с непривычки давился свежим, чуть морозным воздухом, стараясь не крутить головой по сторонам. Однако редкие прохожие бросали на него время от времени удивленные взгляды, и Владимир Андреевич понял их причину. Он перестал сутулиться, широко развернул плечи, поднял голову вверх и продолжил движение. «Да, всё продумали, а про это забыли. Надо вжиться в эту роль». Бартенев перестал себя чувствовать шпионом в родном городе. По Лисецку поздним вечером шагал летчик Игнатьев, который думал в этот момент об испанском небе и своих боевых товарищах.

Охота началась через день. Сначала Бартенев решил обжиться на новом месте и подождать недельку, но две ночи подряд Палач сидел на стуле, в углу спальни и ждал, пока в холодном поту проснется недоделанный преподаватель экономики. К этому Владимир Андреевич уже более или менее привык, но вчера заглянул в гости Нестеров с прострелянной головой и покачал головой. Грустно так покачал. Это лишило Бартенева последних сомнений.

Рано утром он надел костюм, пальто и отправился к знакомому теперь зданию НКВД. Стараясь не привлекать внимания, он наблюдал за входящими в управление сотрудниками. Опознания он сильно не опасался. Игнатьев был моложе Бартенева, жестче и целеустремленнее. Однако первое наблюдение ровным счетом ничего не дало. Сотрудники прошли толпой к началу рабочего дня, и найти среди них одно единственное лицо оказалось делом не простым.

Владимир Андреевич не отчаялся и вечером выдвинулся на свой пункт наблюдения. Люди выходили по одному из здания, но появилась проблема иного характера. Уже как час вечерние сумерки окутали город, и разглядеть лицо палача стало невозможно. Значит, поиски следовало проводить утром. Следующий день завершился ничем. И день, который шел за ним, тоже оказался безрезультатным.

Удача улыбнулась неожиданно через неделю. К этому времени Бартенев уже не наблюдал за входом со стороны, а нагло прогуливался вдоль здания управления, исподтишка разглядывая встречные лица. Неожиданно с ним поравнялась небольшая фигурка, завернутая в овчинный тулупчик. Глаза их встретились, и Владимир Андреевич закусил губы до боли, чтобы не застонать. Это был Палач. Ненавистное лицо с оттопыренным ухом прошло мимо, обдало водочным перегаром. Прозрачные глаза мельком оглядели незнакомца и продолжили разглядывать снег под ногами. Бартенев усилием воли продолжил неторопливую прогулку, тщательно запомнив одежду того, кого искал всю неделю. После обеда Владимир Андреевич сменил кожаное пальто летчика на ватник, сапоги на валенки и заранее расположился на противоположной стороне улицы, прямо напротив управления. Снежинки медленно закрыли дороги белым ковром, но ему было не до этой красоты. Слезящиеся от холода глаза были сосредоточены на центральном входе управления. Ровно в шесть знакомый силуэт вышел из здания, и Бартенев сжался, как пружина. Слегка пошатываясь, Палач брел не торопясь, не оглядываясь по сторонам и не обращая внимания на прохожих. Бартенев, прячась в тени деревьев и не выпуская объект из вида, благополучно довел его до самого дома. Когда он вышел из двора на проспект, на ладонях обеих рук остались глубокие, до крови, раны от ногтей. Половина дела была сделана.

Следующие две недели Бартенев изучал привычки чекиста, хотя их было немного. Если с утра был не очень трезв, то к вечеру был пьян, дольше шел домой и раньше ложился спать. Иногда Бартенев наблюдал Палача трезвым, проходящим мимо со злобным выражением лица. В гости к нему никто не заходил, и сам он передвигался только до места службы и обратно. Это обстоятельство, а так же последний этаж дома, где располагалась его квартира, легли в основу плана ликвидации Палача. Бартенев обследовал подъезды дома и убедился, что они имеют выход на чердак, но закрыты амбарными замками. Владимир Андреевич так же установил, что дворника звали Иваном Семеновичем. Однажды он услышал, как молодая женщина сделала тому замечание, что он плохо очищает двор от снега. Таким образом, была вписана еще одна строчка в план. Остались только некоторые штрихи. Надо было придумать, как приблизиться к объекту и не вспугнуть его раньше времени. Наконец, решение было найдено.

113