Эхолетие - Страница 107

107

Октябрь 1937, г. Лисецк

Дождевые струи налили целое озерцо мутной воды на дне ямы. Вода подступила к губам человека, лежащего на правом боку, и он неожиданно очнулся. Сознание медленно возвращалось к Бартеневу. Он пытался прогнать его, чтобы снова провалиться в спасительную темноту, но организм требовал жить. Тело, поначалу не принадлежавшее ему, стало шевелиться и мелко подрагивать. Бечевка, связывающая руки разбухла и ослабла. Бартенев приоткрыл глаза и увидел навалившийся на него спиной человеческий труп. Ослабевшими руками он едва смог стащить его с себя и огляделся. Увиденное ввергло его в ступор. Он лежал в прямоугольной яме, метра четыре в длину и не более полутора в высоту. Мертвые тела людей уже наполовину погрузились в мутную жижу из глины, земли и воды. Труп, который он стащил с себя, принадлежал молодому человеку, совсем мальчишке, который теперь лежал на спине и изучал низкие грозовые тучи невидящим взглядом. Воздух был насыщен запахом человеческих испражнений и страха. Где-то сверху прозвучал взрыв хохота, и Бартенев едва успел уткнуться ртом в чужую спину и беззвучно прокашлялся. Легкие отозвались дикой болью, и это окончательно вернуло его в сознание. Неожиданно приступ рвоты вывернул его наизнанку и принес заметное облегчение. «Бежать!» – спасительная мысль электричеством прожгла его с ног до головы. Остатки не переваренного завтрака растеклись на поверхности лужи. Так оставлять было нельзя. Мертвых не тошнит. Бартенев еще раз огляделся, снял с ближнего к нему трупа ватник, надел его на себя и застегнулся. Озябшими руками собрал свои же рвотные массы и сунул их за пазуху. Теперь надо было выбираться. Стены ямы были гладкими и мокрыми. Зацепиться было совершенно не за что. Трава, росшая на её краях, легко отваливалась при малейшем прикосновении. Наконец, Бартенев заметил среднего размера корень, явно молодого дерева, который начинался где-то на поверхности ямы и уходил в землю на уровне колена. Владимир Андреевич дернул за него. Корень выдержал. Бартенев вставил ногу между стенкой и корнем и, помогая себе руками, полез наверх. Чуть высунув голову над ямой, он обнаружил стоящую рядом грузовую машину с накрытым брезентом кузовом, из-под которого доносились мужские голоса. Машина стояла боком к яме, и его могли неминуемо заметить либо люди в кузове, либо водитель. Справедливо рассудив, что риск будет меньше, если ползти в сторону кабины, Бартенев, ломая ногти и яростно работая ногами, смог вытащить свое тело наружу и обессилено упал на мокрую траву. Лежать было некогда. Владимир Андреевич, борясь с приступами кашля, по-пластунски полз в сторону ближайших деревьев, до которых было буквально метров десять – пятнадцать. Бартенев обогнул высокую кучу выкопанной земли и продолжил движение. Наконец, он коснулся рукой первого ствола дуба и кое-как перевалил тело на противоположную его сторону. Теперь можно было отдохнуть.

Бартенев лег на спину и неожиданно закашлялся. Голоса в машине стихли. Владимир Андреевич вжался в землю и перестал дышать, но очень близко сверкнула молния и, практически, сразу прогремел гром. Из кузова донёсся глумливо-скрипучий голос: «Серый, покойники не потеют и уж тем более не кашляют». Раздался очередной взрыв хохота.

Дождь неожиданно закончился. Бартенев уже собрался отползти подальше, как услышал звуки прыгающих на землю людей. Он осторожно выглянул. Возле машины стояло четыре человека в форме красноармейцев с лопатами в руках. Скользя и чертыхаясь, они начали кидать землю из кучи в яму.

– Ну на кой ляд мы это делаем. Привезут остальных, потом закопаем всех сразу, – тенорок принадлежал тому самому шутнику из кузова.

– По инструкции положено. А вот как местные сюда заглянут, умник? – пробасил ему кто-то в ответ.

– Во… – тенорок не унимался, и его хозяин приложил ребро ладони к бровям, – кажись, снова едут.

– Ага… всё, шабаш, мужики.

Четверка прекратила сыпать землю и встала с лопатами под ближайшее дерево в ожидании машины. «ГАЗ» натужно ревел и переваливался с борта на борт. Попетляв немного по проселочной дороге, он подъехал, развернулся, сдал задом и, поравнявшись бортом с расстрельной ямой, остановился. Из кабины со стороны пассажирского места выскочил младший лейтенант. На сей раз он уже не спешил и дал возможность красноармейцам открыть заднюю дверь. Запах угарного газа мгновенно достиг Бартенева, но он только плотнее вжался в землю, с ужасом наблюдая за происходящим.

Тем временем красноармейцы крючьями выволокли одиннадцать безжизненных тел и бросили их на краю ямы. Младший лейтенант с наганом в правой руке приблизился к ним и не спеша, прогулочным шагом прошелся вдоль трупов. Один за другим раздались семь выстрелов. Чекист целил исключительно в лоб и, судя по его удовлетворенному лицу, у него это получалось. Он остановился, откинул влево барабан и экстрактором выбросил гильзы в яму. Залез в карман и заново зарядил револьвер патронами калибра 7.62.

Неожиданно один человек застонал и приподнял вверх руку. Сердце Бартенева болезненно сжалось. Он увидел знакомый синий свитер, который вне всяких сомнений принадлежал Нестерову Якову Семеновичу. Солнце на секунду появилось из-за туч, заливая равнину ярким светом, но тут же скрылось, словно в ужасе от происходящего. Младший лейтенант вытянул руку с заряженным револьвером в сторону Нестерова. Тот инстинктивно заслонился рукой от пули, как будто это могло ему помочь. Грянул выстрел, пуля, пробив ладонь, угодила строго в центр лба Нестерова. Красноармейцы одобрительно загудели, и по лицу чекиста пробежало подобие улыбки. Бывший военный врач упал на спину на самый край ямы и свесил в нее безжизненную голову. Его уже мертвые глаза смотрели прямо на Бартенева, на его сжатую в комок фигурку и на бегущую по грязной щеке слезинку, оставляющую за собой ровную чистую дорожку.

107